Из плена в плен - Илья Бровтман

class="v">Отгоняя, прочь тоску.

И из фляги припасённой

Отхлебнули по глотку.

Скоро в бой, уже из пушек

Марс фашистский затрещал.

Крик растерянных кукушек

На пол слове замолчал.

Небо плачет перед боем,

В поле пламя и угар.

Приготовились герои

Отразить врага удар.

Все молчат в оцепененьи,

Даже птицы не кричат.

Ожидая наступленье

Замер в блиндаже солдат.

Кровожадная Афина

Славит страшную войну.

Вдруг осколочная мина

Разрывает тишину.

Стали ноги как из глины,

Словно серп его скосил.

Хочет враг, чтоб именины

С тризной Сеня совместил.

Бледен от кровотеченья,

А в бедре горящий шар.

Получил на день рожденья

От врага осколок в дар.

Видит воин санитара.

Постепенно гаснет свет.

И слова как божья кара

Прозвучали: — в лазарет.

Вот ведёт его по полю

Седовласый санитар,

А нога горит от боли,

Словно раскалённый шар.

Потерпи, солдатик, малость.

Ох, нелёгок этот путь.

До полуторки осталось

Ну, совсем ещё чуть-чуть.

Видит Сеня, под кустами

На земле лежит без рук,

Перевязанный бинтами,

Батальонный политрук.

Две невзрачные девчушки

Силятся его поднять.

Только где таким пичужкам,

В нём пудов наверно пять.

Сеня на ногу хромает.

Ясный день стал словно ночь,

Но сквозь боль он понимает:

— Нужно девушкам помочь.

Взял со стороны здоровой.

Поднажали, подняли.

Вчетвером они майора

Оторвали от земли.

Вдруг раздался гул неясный,

Словно заурчал сверчок.

Через миг снаряд фугасный

Разорвался возле ног.

В голове набатом звонким

Правят тризну, а вокруг

Две убитые девчонки,

Санитар и политрук.

Кто не ел солдатской каши

Под берёзой в тишине,

Тот не знает жизни нашей,

Или смерти на войне.

Жизнь и смерть шагают рядом.

У виска свистит свинец.

Кто не кланялся снарядам

Тот дурак, а не храбрец.

Ты не бойся пули — дуры,

Но не стой ей на пути.

И ложись на амбразуру,

Чтоб товарищей спасти.

Отступая неохота

Отдавать за пядью пядь.

А солдатская работа

Воевать и умирать.

Думать некогда солдату,

Подбирая смерти час.

Нужно выполнить комбата,

Данный на ходу приказ.

Умирать зимой не надо,

Нужно малость подождать.

Похоронная бригада

Утомится грунт долбать.

А в распутицу, весною

Нужно радоваться, жить.

Смерти с ржавою косою

Кукиш хочется сложить.

Но костлявая пройдоха

От бойца не отстаёт.

То раздастся пушки грохот,

То залает пулемёт.

Воин лишь пригнётся малость,

Улыбаясь на бегу:

— Ты бы лучше показалась

У врага на берегу.

Летом вёрст пятнадцать, двадцать

По болоту на ремне.

И старухе не поддаться

Очень важно на войне.

Войны это лотерея,

А снаряд слепой чудак.

Правда, тех, кто посмелее

Смерть не купит за пятак.

Лёг Семён на поле брани

С окровавленной ногой,

А в висках на барабане

Смерть ему стучит отбой.

Только понимает Сеня:

— Панихида не для нас

В этот день перед осенний,

И ещё не пробил час.

Беспокойная кукушка

Прокричала тридцать раз.

Немец в каске возле пушки

Приложил к прицелу глаз.

Понял воин в полнолунье,

Глядя прямо на луну,

Что пернатая вещунья

Куковала не ему.

Отлетела в бок винтовка.

Пред глазами меркнет свет,

Словно светомаскировка.

Был солдат, и больше нет.

Кто доедет до санбата

Будет воевать и впредь.

Нет минутки у солдата,

Чтоб спокойно умереть.

Долго доктор в лазарете

Над парнишкой колдовал.

И его на этом свете,

Как волшебник удержал.

Глава 5. Сентябрь 1941 г.

Вот и осень наступила.

Чёрно-белое кино

На бойца глядит уныло

Сквозь больничное окно.

Настоящего солдата

Среди лип и тополей

Не смущают ароматы

Фронтовых госпиталей.

Ты не злись войны богиня,

Что солдат ещё живой.

Из бедра осколок вынул

Врач, не по годам седой.

Прохрипел, гоня усталость

Он, качая головой:

— Подожди солдатик малость,

Отдохни и снова в бой.

Потерпи, я знаю — больно, —

И добавил впопыхах, —

Мало кто их этой бойни

На своих ушёл ногах.

Повезло тебе, приятель,

Что пока ещё живой.

Дня четыре здесь в палате

Полежишь, и снова в строй.

Но прошла почти неделя,

Закусил Семён губу.

Шевелится еле-еле

И испарина на лбу.

Рана влажная от гноя,

И не хочет заживать.

Нужно вновь бедро героя

От бинтов освобождать.

От наркомовских ста граммов

Врач немного подшофе.

Извлекает он из раны

Лоскуток от галифе.

Отшвырнув его в лоточек,

Рану он забинтовал:

— Ты прости меня, дружочек,

Я три дня уже не спал.

Обработать в спешке рану

Я наверно позабыл,

А потом сестричке Анне

Перевязку поручил.

Я устал от операций,

Просто некому помочь.

Девятнадцать ампутаций

Я провёл за эту ночь.

Станет легче, на поправку

Ты пойдёшь, — он говорит, —

Попроси в обед добавку

Если будет аппетит.

Но болезнь в него вцепилась

И не хочет отпускать.

Слышит он в бреду как пилят,

Режут надвое кровать.

Боль терпеть уж невозможно,

Размотал бинты Семён,

И из раны осторожно

Достаёт кусок кальсон.

Боль немного отпустила.

Намотав назад тряпьё

На ногу, теряя силы,

Он впадает в забытьё.

Сколько дней своей заботой

Вырывал из смертных лап,

Ослабевший от работы,

Седовласый эскулап?

Он не знал, но в день прекрасный

Отступили бред и сон.

Наконец-то взором ясным

Посмотрел вокруг Семён.

Белый потолок палаты,

А вокруг всё как в дыму.

Аня в чистеньком халате

Ставит градусник ему.

Говорит